Рецензия на фильм "Мария": возвеличенный, но безликий портрет оперной дивы
В безукоризненный аристократический стиль Пабло Ларраина сложно по-настоящему влюбиться: постановщик превращает своих экранных героинь и в сияющие портреты, возвышающиеся над миром людским, и в мучениц одновременно. Тематическая трилогия постановщика, объединяющая одной общей фабулой женщин сразу из нескольких социальных прослоек, была несколько раз отмечена на мировых кинофестивалях и даже номинирована на парочку "Оскаров", однако в общих кругах ни "Джеки", ни "Спенсер" широкой огласки не получили. Тем и интереснее, что Ларраин поставил очень многое на успех "Марии" - заключительной части трилогии, возводящей в абсолют все постулаты предыдущих кинокартин. Но осталось ли постановщику что сказать, даже если действия разворачиваются вокруг жизни всемирно любимой оперной дивы?
Мария Каллас - фигура настолько грандиозная и величественная, что стала приравниваться многими с настоящей оперной иконой. Но последние годы жизни дивы отнюдь нельзя назвать счастливыми: женщина начала страдать от серьёзных заболеваний, её лиминальные фантазии материализовывались в реальность, а голос, основное выразительное средство певицы, стал стремительно пропадать. Как раз о закате карьеры Каллас и разговаривает со зрителями Ларраин, предлагая нам погрузиться в около-документальную хронику стремительного падения Марии. Разумеется, при поддержке медитативного тона повествования и редких вкраплений самих исполнений оперной дивы
Но Мария Каллас - икона настолько сложная и многогранная, что её жизнь чисто физически не может быть передана с точностью до процента в двухчасовом байопике. В отличие от сублимирующей Джеки, действия ленты о которой разворачивались в течение двадцати четырёх часов после гибели её мужа, американского президента Роберта Кеннеди, или мечтательной принцессы Дианы из "Спенсер", сталкивающейся в морально-этическом конфликте с представителями верховной британской диаспоры, "Мария" старается рассмотреть жизненный отрезок героини намного более обширный и длительный. Повествование скачет от флэшбека к настоящему, усиливается громкими музыкальными аккомпанементами и ослабляется лобовыми проговариваниями психических проблем певицы. В конце концов, "Мария" так и не может определиться со своим конечным тоном: лента поёт громко, но в то же время безлико и серо, подобно самой Анджелине Джоли
Но если не брать в расчёт посредственные музыкальные выступления актрисы, явно наложенные поверх сгенерированного голоса настоящей Каллас, Джоли в фильме - буквально главенствующее звено позитивной стороны, как меланхоличная Натали Портман в "Джеки" или эмансипирующая Кристен Стюарт в "Спенсер". Филигранная актёрская работа Анджелины компенсирует множественные сценарные недочёты, касающиеся прописи её героини: на сегодняшний день это, пожалуй, сильнейшая и самая сокрушительная партитура актрисы за всю её длительную карьеру. Каллас в исполнении Джоли хочется симпатизировать от всего сердца, даже несмотря на её непробиваемый характер
Но насколько сам Ларраин проникается мастерским исполнением Джоли, настолько же режиссёру не интересно работать с собственной историей: "Мария" - буквально двухчасовая нарезка из самых примечательных и толком не связанных моментов последних годов жизни оперной певицы. Эти моменты не стараются образовать единую картину, но заставляют собирать гигантский пазл непосредственно зрителя: всё-таки психические проблемы реальной Каллас - материал намного более обширный и разноплановый, чем депрессивное течение жизни Первой леди США или британской принцессы. Хотя уж чему, а пафоса и грациозности у Ларраина не занимать: в этом постановщик по-прежнему чертовски хорош
Соотношение реальных кадров и художественной работы в "Марии" проводится с такой дотошностью, что незаметно для себя лента возвышает аристократический стиль Ларраина на совершенно иной уровень. Урезанные, но имеющиеся в наличии вкрапления выступлений Каллас, снятые с прямой документальной точностью, многочисленные светские приёмы и вечеринки, атмосферные прогулки по относительно спокойным осенним улочкам Парижа, пропитанными нежностью и магией сентиментальности. Пабло Ларраин всё ещё может создавать изысканные натюрморты и грациозно поклоняться всемогуществу искусства: даже если картина его рассматривает светский мир не через призму розовых очков
Но так или иначе в "Марии" режиссёру не получается сказать что-то новое: все комплексы и страхи женщины-идола были воплощены уже в предыдущих частях трилогии, а новые детали рассматриваются Ларраином через очень узкую и банальную призму. Нельзя сказать, что портрет Каллас на заре её великой карьеры остался не раскрыт, но постановщику не удалось выдавить из этого обширного материала и половину сильных компонентов. От того манипулятивность режиссёра, которая передаётся на зрителя в ожидаемой, но от того не менее трагической и грациозной кульминации, так и не срабатывает в полную силу: только и остаётся, что наблюдать за хроникой настоящих кадров с Каллас после появления финальных титров