90-е. Как я жила в российской глубинке без гаджетов и интернета? Сейчас этого почему-то принято Стыдиться

У вас никогда не бывает, что голова перегружена работой настолько, что невозможно уснуть? Тушка устала, а мозг, сволочь подлая никак не хочет бросать обработку информации. Лежишь, ножкой дрыгаешь и одним глазом сечешь, как электронный циферблат листает минуты, принадлежащие твоему сну.

В такие моменты, мы ищем в подсознании места, где хорошо, тепло и уютно. Я иногда спасаюсь песней, спокойной. Проигрываешь в памяти, и она убаюкивает. Но чаще, это воспоминания. Одно из них, за много лет, превратилось в яркое и красочное кино. Его можно перематывать туда-обратно и ставить на паузы, настолько оно дорогое и теплое.

1994 год. Длинная, серая улица без фонарей, растянулась до двухэтажного здания школы. Я выхожу из дома на рассвете и закинув за спину рюкзак с учебниками, иду слушать крайне ценные вещи. «Ты голову дома забыла? У вас воспаление хитрости? Руки должны быть на парте! Груди по пуду-работать не буду! (это не обо мне) Запускаем дубов, выпускаем липу!».

В общем, учителя больше трындели, чем учили. Потому что аттестат об окончании школы не подразумевал иного продолжения, кроме брака по залету. А для этого, как раз весьма подходили учительские перлы.

После пары лет в элитной столичной школе, где в 89 году нам на переменах показывали Тома и Джерри, а по утрам раздавали фрукты, я попала в Воронежскую область. Где на переменах нам показывали похмельного физрука СергейИваныча, а люли раздавали технички со швабрами. Не успел перепрыгнуть – получи по берцовой кости. Про «психологическое насилие над детьми», мы еще не знали. Поэтому техничка филигранно крыла нас матом, а СергейИваныч пытал похмельным выхлопом.

Нет ничего более постоянного, чем временное. Прибыв на «золотые пляжи» реки Дон к бабушке на лечение астмы, я неожиданно застряла там, как слива в известном месте. Потому как астма лечится не быстро, плюс дядя Боря Ельцин, развал СССР, переворот и прочие не шибко понятные моему мозгу вещи - порушили карьеры родителей.

Они тоже решили немного пересидеть этот период, сдав квартиру в Москве шустрым коммерсантам с баулами шмотья. Коммерсанты были люди образованные и деликатные, поэтому по-английски свалили без оплаты, прихватив с собой огромную коллекцию классической литературы. Мама была в отчаянии, пожелав им: «как Есенин повеситься в Англетере, и как Маяковский, пустить пулю в груд». По факту же, накатали заяву в ментуру.

Первое время, меня дико тянуло в Москву. Ну, как же.. Режим, сок вечерами, классическая музыка, лепка из пластилина, лекарства и «ути-пути солнышко, ну что у нас снова ручки холодные!». Спустя год, ручки у меня были всегда холодные, грязные и загребущие. Тырить клубнику и малину с бабкиных грядок, без спецподготовки – чревато дубиной по спине. А шо там той спины, хочу заметить. Сок вечерами, был заменен на что-то вечно кисло-молочное, пластилин заменил гудрон, но его уже жевали. Из лекарств остались аскорбинки и гематоген. Том Сойер на минималках готов.

Лето в поселке было клевое. Мы, как Дети Лейтенанта Шмидта, лазили везде, где вход не заколочен и нет шанса выхватить по шапке. Собирали грибы, переплывали Дон, гоняли на тракторах и комбайнах, много работали по хозяйству. Однако, каждый грел мечту о том, что он уедет в город. Кроме меня, я туда просто однажды вернулась, правда легче то не стало. Но, об этом расскажу в другой раз.

Зимой развлечений было меньше. Мы играли в КВН, много читали, ходили на дискотеку подсматривать за старшими, которые за клубом у котельной, упорно работали над программой «выйти замуж по залету». Позже появились видеомагнитофоны и кассеты, которые были на вес золота. Хочешь быстрой смерти? Попробуй не выпутать из видака зажеванную пленку и не разгладить ее. Тебе конец и отлучение от круга поклонников Ван Дамма и Стивена Сигала.

Спасали меня, те самые остатки родительской библиотеки, не до конца разграбленной шустрыми коммерсами. Книги скрашивали зимние вечера, открывая миры Зилазни, Лема, Азимова. Но самым шикарным развлечение, были коньки! У кого-то еще советские, мне же повезло отхватить белые, дамские. В них костенели ноги и болели икры, но кого волнует такая ересь!

Я задирала носок вверх и катилась по утрамбованному снегу на ухабистой дороге. Представляя себя балериной из телевизора, их тогда часто показывали по 1-му каналу. Но, ехать удавалось обычно до первого сугроба, там балет вставал на паузу. Я, моя сестра и два соседских пацана, падали в сугроб от усталости и смотрели в большое, звездное небо. Зимой темнеет рано, ночи буквально черные. Мы рассуждали о том, кем станем, загадывали желания на Большую Медведицу, потому что больше никого не знали.

Четыре подростка, четыре совершенно разные судьбы, четыре сокровенных фантазии. Что ж, хочется верить, что у кого-то они сбылись. Могу сказать по секрету: моя сбылось не так давно. Эх, сказали б сразу, что так дофига ждать, мечтала бы о новых туфельках!

Сейчас многие говорят о том, что вспоминать детство, которое ты провела не в городе – моветон. Синдром провинциала. А я рада, что в моей жизни были эти годы. Хотя бы потому, что они оставили реальное место, в которое могу вернуться, как в детство. Закрыть ворота, открыть бутылку пива, взять старого доброго Лема и «уйти в закат». Пока работа не выпнет из зоны комфорта.